Возникает ли в вас чувство, что вы должны славить небеса точно так же, независимо от того, насколько ваши дети стоят на голове?
Нет, конечно, нет, невозможно воспитывать ребенка без комментариев, запретов и санкций. И родительское участие не похоже на беспечную доброту добродушного старика, чья юная жизнь, его жизнь коснулась почти полностью, даже когда кровь старика мерцала и теплела на его глазах. Сколько таких фотографий появляется сразу перед глазами? Девушка пришла в гости к людям, которые намеренно купили виноград на уличном рынке. Она рассыпает виноград по полу, и охранники поражены иронией, словно не замечая кошмара на лице хозяйки.
Или, наоборот, отпрыск хозяина врывается в комнату, полную взрослых, в том числе пожилых людей, и говорит: «Господа! Хватит этой ерунды! Пойдем ко мне в комнату, я покажу тебе свою новую машину!». Он смело заявляет.
И в ответ, чтобы устроить ему разнос, мама тоже рассказывает людям, какой остроумный и развитый мальчик: так легко разговаривает со взрослыми! Я получила его без комплекта, — добавляет она. ‘И это ключ. Он будет счастливее».
Иными словами, другие тексты говорят о том, что если он был счастлив, то пусть растет эгоистом, высокомерным и животным.
Родители, рассуждающие одинаково, ошибаются минимальное количество раз. Во-первых, их беззаветная родительская преданность вряд ли выдержит испытание временем. Во-вторых, из домашних кругов дети быстро попадают в этот мир. Там у него нет терпимых опекунов — в саду, в гимназии и после нее. И везде он становится агрессивным в своем безнадежном эгоизме. Как может быть счастлив человек, окруженный ненавистью? И, наконец, самое основное и, на первый взгляд, удивительное. Даже в детстве ребенок, способный на все, несчастен! Это звучит поразительно, но это правда. Посмотрите на ребенка, которого воспитали избалованным. Иногда они берут трубку, иногда меняются, иногда делают больше запросов. Как бег, особенно отрицание. У нас есть ощущение, что он интуитивно хочет приемлемых границ, но его опекуны не показывают ему этого. А в бесконечной терпимости, где не за что зацепиться, потому что ориентиров мало, ужасно неуютно. Вы заявляете: вы совершенно запутались в своей голове! Теперь ребенка нужно хвалить с утра до вечера, а потом наказывать. Во что я должен верить?
Добавим. Вы хвалите ребенка и, по сути, даете ему понять, что он все ближе и ближе к желанной прохладе. Вы говорите с ним, бьете его или наказываете, как бы показывая, что вы действительно шокированы его неожиданным отклонением от достоинства. Ребенку нужно пережить: вы сердитесь не потому, что он на самом деле не такой хороший, как обычно, а потому, что — очень волшебный, умный, бесстрашный и т.д. — он вдруг потряс вас чем-то необычным. Человек.
Если ваш ребенок не терпит критики и негативно реагирует на замечания, возможно, вам стоит задуматься об этом. Как правило, они с этим не согласны.
На самом деле, мы все ответили, что у них свой уровень потребления сахара и усталости, а также своя потребность в одобрении. В данном конкретном случае не ассоциируйте это с собой. Возраст человека часто пропорционален его потребности в привязанности.
Но вернемся к санкциям. В ходе наших бесед с представителями Траста мы неоднократно убеждались в том, что существует ключевая комбинация санкций, которую мы неоднократно определяли как ключевой элемент иерархии санкций. Это относится к дерзкому нарушению иерархии санкций. Буквально никто не сомневается в том, что нет ничего хуже физических санкций. Невозможно наложить на ребенка руки, говорят они. Однако, несмотря на все это, ему не разрешают разговаривать с ним целый день. И хотя наше видение этого вопроса идет вразрез с общепринятым, мы осмелимся сказать. Нет более невинной санкции, чем честный удар. Конечно, мы не призываем малышей внимательно рассматривать свои удилища или «подергать» их ремнями. И удары — довольно унизительные и потому неприемлемые санкции. Но когда он грубит и ругается, шлепните ребенка по спине или слегка по губам (!). ударить — это кощунство.
Конечно, это больше, чем все остальное в младенчестве, когда ребенок еще не полностью осознает текст. В течение этого времени, в основном четырех-пяти лет, достаточно сказать твердым голосом. ‘Ну, ваше напряжение? И конфликт исчерпан.
В старых романах часто встречаются восклицания. ‘Я наименее талантливый человек в мире! Вся Вселенная отвернулась от меня!».
Мир ребенка — это вы, его опекун, его семья. Поэтому, когда вы перестанете с ним разговаривать, он, конечно, не будет красиво и жалобно кричать, но он будет чувствовать себя праведником, его праведность отринул весь мир. Это ленивое ружье и, по нашему мнению, должно использоваться в последнем случае, когда весь арсенал других санкций был испробован безрезультатно.
Конечно, это очень хорошо. Наказание и лишение чего-либо, любимой еды, предмета, отдыха. Однако здесь важно не впасть в другую ошибку. Часто родители боятся сделать для своего ребенка самую дорогую вещь. Потому что они считают его слишком безжалостным. И они удивляются, что санкции не работают. Но только потому, что они лишили его того, чего он никогда не мог сделать! Что это за наказание?
Существует еще одно известное заблуждение. Принято считать, что родители должны играть один фронт в образовании своих детей: им не разрешается брать на себя ответственность за образование своих детей. Эта недоступность целостности воспринимается как зло. О, вы добры, вы прощаете его каждый раз, фактически вы не требуете. Я говорю одно, а вы говорите другое? Если я накажу тебя, ты обязан поддержать меня!
Конечно, охранники должны быть в первую очередь уникальными. В их представлениях о добре и зле, о темном и белом. Например, для основателей неприемлемо признать, что воровство является добродетелью, когда мать говорит, что воровать нехорошо. Но когда мать ставит своего ребенка в угол, он остается там некоторое время, и это, кажется, расстраивает его. Нет, конечно, он без колебаний высказал свое мнение о матери, не сказал, что она не хорошая, не плохая и не жестокая! Это не значит, что проступок несущественен и поэтому не заслуживает санкций. Но он согласен со справедливостью наказания, ему также жаль.
Что нам делать, ссориться с его женой (мужчиной)? Позвоните другу, «посидите с ребятами», все, что мы делаем — это ходим на работу! Короче говоря, у взрослых есть одна отдушина или другая. Но что делать ребенку? Кому он жалуется на свои страдания? Даже когда он понимает, что его наказывают за это, в то время как его мучают. Заговор о бессмертии стражей невыносим. И это не наша работа — мучить детей!
Важно следить за тем, чтобы роль властной пустышки не усиливалась. Однажды мать будет наказана, а отец пожалеет ее. На следующий день все происходит наоборот. Конечно, если бабушка сожалеет об этом, достаточно. И не нужно винить во всем волосы. Как это было всегда. И усиление роли наказания и прощения не является безопасным только потому, что дети боятся или фиксируют свое неприятие жестокого обращения. Угроза заключается в том, что доброжелательные учредители (или матери) начинают применяться за счет плохих, недобрых матерей (или отцов). А в большой день захочется составить заговор — с хорошими оберегами от гнева. И мало-помалу ссоры прекращаются, и семья становится почти единой цитаделью мира. Однажды мать накажет, а отец пожалеет ее. На следующий день все происходит наоборот. Конечно, если бабушка сожалеет об этом, достаточно. И не нужно винить волосы. Как это было всегда. И усиление роли наказания и прощения не является безопасным только потому, что дети боятся или фиксируют свое неприятие жестокого обращения. Угроза заключается в том, что доброжелательные учредители (или матери) начинают применяться за счет плохих, недобрых матерей (или отцов). А в большой день захочется составить заговор — с хорошими оберегами от гнева. И мало-помалу ссоры прекращаются, и семья становится почти единой цитаделью мира. Важно, чтобы роль властной пустышки не усиливалась. Однажды мать накажет, а отец пожалеет ее. На следующий день все происходит наоборот. Конечно, если бабушка сожалеет об этом, достаточно. И не нужно винить во всем волосы. Как это было всегда. И усиление роли наказания и прощения не является безопасным только потому, что дети боятся или фиксируют свое неприятие жестокого обращения. Угроза заключается в том, что доброжелательные учредители (или матери) начинают применяться за счет плохих, недобрых матерей (или отцов). А в большой день захочется составить заговор — с хорошими оберегами от гнева. И мало-помалу битва разгорается, и семья становится почти цитаделью мира, состоящей из одного человека.
